Судебная хроника. Громкое дело о кражах в церквях.
Харьковский окружной суд.
Дело о кражах в церквах.
Вчера, 16-го мая, в местном окружном суде, под председательством товарища председателя А. Н. Кривцова, слушалось, с участием присяжных заседателей, дело о лишенном всех особенных прав и преимуществ Кондрат Мащенко и крестьянине Федор Деменко, обвиняемых: 1-й в побеге из Сибири и проживательстве по чужому виду, 2-й—в похищении со взломом из церкви священных предметов и денег. Дело это, из прочитанного на суде обвинительного акта, представляется в следующем:
В ночь на 12-е ноября 1900 г. в слободе Алексеевке, Харьковского уезда, из тамошней церкви совершена была кража разных священных предметов и денег. Чтобы проникнуть в церковь, злоумышленники выбили стекла в двух рамах алтарного окна и выпилили один железный прут в решетке, устроенной между рамами этого окна. Через образовавшееся отверстие воры проникли в алтарь церкви и там с жертвенника похитили серебряную, вызолоченную чашу с изображением Спасителя, серебряные же дискос, звездицу, лжицу, ковш и три блюда, а из незапертого комода—серебряные чашу, дискос и звездицу. С престола в алтаре похищены четыре серебряных вызолоченных креста (один с мощами) и дарохранильница с запасными св. дарами, причем футляр от дарохранильницы оставлен на полу с разбитыми стеклами. Перейдя из алтаря в другую часть церкви, злоумышленники каким-то орудием приподняли ящик свечной конторки и похитили оттуда около 3-х рублей медью, в том числе около рубля полукопеечными монетами. Затем воры сломали висячий замок, которым была заперта церковная кладовая и, проникнув туда, вырвали пробой замка з денежном сундуке и похитили оттуда наличными деньгами 75 руб., принадлежавших церкви, и 100 руб., принадлежавших церковному старосте Лысенко, и, кроме того, 5 билетов (именных) на разные церковные вклады и другие церковные бумаги. Из церкви злоумышленники вышли через боковую дверь, отбив на ней запиравший ее изнутри замок.
На другое утро, саженях в 70 от церкви, на прилегающем к ней пустопорожнем месте под забором обнаружено место, где, судя по, объедкам селедки и хлеба, злоумышленники закусывали после кражи. На этом месте найдены были выброшенные из дарохранильницы св. дары, и здесь же оставлена ворами часть похищенных бумаг, а именно: 3 билета государственной комиссии погашения долгов на 1,500 руб. и дубликат харьковского купеческого банка на 300 руб. Таким образом, кроме священных предметов и денег, злоумышленниками унесен был один билет комиссии погашения в 2,000 руб.
Алексеевская церковь расположена на краю слободы, возле большой проезжей дороги из
г. Харькова на Дергачи, в 4-х верстах от Харькова. Церковь охраняли ночью, два сторожа, которые сменялись по очереди. В ночь на 12-е ноября ничего подозрительного они не заметили.
Ночь была темная и ветряная, фонарей в церковной ограде не было.
Несколько дней спустя, в ночь на 18-е ноября 1900 г., в районе тоже Харьковского уезда совершена была кража из другой церкви в слободе Вертеевке. Церковь эта также охранялась двумя сторожами, которые в ту ночь также ничего подозрительного не заметили. Церковь в с. Вертеевке находится в конце села.
В эту церковь злоумышленники пробрались так же точно, как и в алексеевскую: в одном окне с южной стороны церкви сломали одну шибку, подпилили железную решетку и чрез образовавшееся отверстие проникли в церковь. Там из-под жертвенника они похитили окованный железом сундук, в котором хранилось 149 р., принадлежавших церкви книжка сберегательной кассы на 200 р. и отчетные денежные книги,—а из свечной конторки, со взломом 4 ящиков, похитили две жестяных кружки для сбора на церковь и деревянный ящик, куда складывались деньги, вырученные от продажи свечей и тарелочный сбор; в ящике и кружках было около 20 руб. мелкою монетою.
На другой день около церковной ограды найден был брошенный злоумышленниками железный бурав, а саженях в 150 от церкви, на окраине села, найдены похищенные из церкви две кружки, ящик и сундук, уже разломанные и пустые; только в сундуке ворами оставлена 5-рублевая золотая монета и сберегательная книжка церкви. Тут же валялись брошенные злоумышленниками стальная пилочка и шерстяная перчатка. По оставшимся там же объедкам хлеба и сала, окуркам сигарок и обгоревшим спичкам видно было, что злоумышленники после кражи на этом месте отдыхали и закусывали. Подозрение в совершении кражи из вертеевской церкви тогда же пало на двух неизвестных лиц, которых крестьяне соседней слободы Ольшаны Максим Ващенко и Петр Крамаренко видели 17-го ноября утром шедшими со станции „Мерчик“ по направлению к с. Вертеевке, отстоящей от названной станции на расстоянии около 3 с половиной верст. Лица эти показались Ващенку и Крамаренку очень подозрительными и тогда они хорошо рассмотрели обоих в лицо, причем заметили и их одежду.
В конце ноября 1900 г. до сведения полицейского урядника Титаренка дошли слухи, что крестьянин сл. Ольшаны Зиновий Золотухин знает, кто совершил кражу из церкви в сл. Алексеевке. На расспросы урядника Золотухин рассказал следующее, подтвержденное им и при допросе его судебным следователем: отбывъ за кражу наказание в Лебединской тюрьме, Золотухин прибыл 15-го ноября 1900 г. в Харьков и в тот же день встретился здесь с односельцем своим Федором Деменком, жившим без определенных занятий; Деменко пригласил Золотухина к себе в пригороднюю слободу Рубановку, где жил у своей любовницы Матрены Воскобойниковой. У Деменка Золотухин застал еще двух лиц подозрительных профессий; одного звали „Иван из-за бугра", другого-—„Иван усатый". Когда они вместе пили чай, Деменко завел речь о кражах из церквей и, обратившись к Золотухину, предложил ему поехать обокрасть одну церковь в Богодуховском уезде. На замечания Золотухина об опасности такого предприятия, Деменко ответил: „бояться нечего, мы уже обокрали церковь в Алексеевке, забрали деньги, кресты, чаши, и нас не поймали! „Иван из-за бугра" и „Иван усатый", сначала стеснявшиеся Золотухина, как незнакомого им человека, после уверения Деменка, что „это свой", тоже приняли участие в разговоре, и из общей беседы их Золотухин вывел заключение,что и „Иван из-за бугра" также принимал участие в краже из алексеевской церкви, что в церковь они проникли, выпилив железную решетку, что в церкви они пили из священных сосудов церковное вино, и что денег они похитили более 100 руб. Во время этой беседы Деменко из-под стола достал мешок, вынул из него и показал Золотухину две пилки, долото, бурав, топор, два пояса, показал также и два револьвера и при этом заметил,что с такими орудиями не страшно идти на кражу, потому что, если церковные сторожа вздумают их ловить, то можно их подстрелить.
Не дав Деменку определенного ответа на его предложения, Золотухин ушел от него и больше с ним не виделся.
Вследствие приведенного рассказа Золотухина, пристав 1-го стана Харьковского уезда И. Ф. Сизов 30-го ноября, рано утром, сделал обыск в квартире названной выше Воскобойниковой.
У неё пристав Сизов застал спящими двух людей; один из них назвал себя Степаном Варлаковым, другой—Иваном Жуковым. Последний в удостоверение своей личности представил паспорт на имя крестьянина Жукова, выданный из дар—Надеждинского волостного правления, Константиноградского уезда. У назвавшегося Жуковым при обыске в одном из карманов пиджака найдено до 5 руб. мелочи, в том числе 23 полукопеечных монеты, а у изголовья его постели оказался пятизарядный заряженный револьвер.
У другого, называвшегося Вардановым, в кармане пиджака также найден револьвер, заряженный пятью пулями.
Под матрацем кровати найден сверток с револьверными пулями, в сундуке Воскобойниковой оказался другой сверток с револьверными пулями и 65 коп. мелочи, в том числе 7 полукопеечных монет. На столе лежало два ножа, под кроватью—топор. В сенях найдена простая сумочка (мешочек), а в сумке оказалась ручная пилочка с деревянной ручкой, 1 другая пилочка с пятью запасными лезвиями, долото и железный бурав. Задержанные в квартире Воскобойниковой два лица, называвшиеся Жуковым и Вардановым, были предъявлены Зиновию Золотухину, и последний в Жукове признал „Ивана из-за бугра", а в Варлакове односельца своего Федора Деменка, с которыми виделся 15 ноября и которые рассказывали ему подробности совершенной ими кражи из алексеевской церкви. После этого задержанные признались, что назвали себя вымышленными именами. Назвавшийся Вардановым заявил, что он действительно крестьянин сл. Ольшаны Федор Цепенко, а выдававший себя за Жукова заявил, что он бежавший из Сибири, лишенный по суду всех особых прав и преимуществ бывший крестьянин дар-надеждинской волости Кондрат Мащенко.
Феодор Деменко и Кондрат Мащенко были предъявлены затем крестьянам Ващенку и Крамаренку, и оба они по обличью и одежде признали в предъявленных им Деменке и Мащенко тех самых двух подозрительных лиц, которых 17 ноября, накануне кражи из церкви сл. Вертеевки, они видели шедшими со ст. „Мерчик" в сл. Вертеевку. Личность Кондрата и
Мащенка была удостоверена при следствии отцом его и братьями, которым была предъявлена его фотографическая карточка.
Собранными затем справками установлено, что Кондрат Машенко уже неоднократно был судим за кражи. По приговору екатеринославского окружного суда от 30 ноября 1896 г. за вооруженную кражу он был лишен всех особенных прав и преимуществ и, по отбытии наказания в исправительном арестантском отделении, как не принятый обратно сельским обществом в свою среду, сослан был в Сибирь и водворен там в Ишимском уезде, Тобольской губернии, но вскоре оттуда бежал; затем по приговору екатеринославского же суда от 19 ноября 1899 г. за кражу, проживательство по чужому виду и побег из Сибири присужден был, по возвращении в место ссылки, к пяти-месячному тюремному заключению. В марте прошлого года Мащенко вторично ушел из Сибири и задержан был, как сказано выше, в Харькове 30 ноября того же года, причем в удостоверение своей личности предъявил паспорт на имя Жукова. Из сообщения дар-надеждинского волостного правления выясняется, что паспорт этот подложный на имя не существующего лица и подписан именами также не существующих волостного старшины и писаря.
По собранным справкам, Деменко также отбыл уже наказание за кражу со взломом по приговору харьковского окружного суда и в настоящее время состоит под следствием за подобную же кражу.
Привлеченные к следствию в качестве обвиняемых, Мащенко и Деменко, не отрицая того, что они по профессии воры и мошенники, похищающие, главным образом, "чрез подкидку" чужие деньги, не признали себя, однако, виновными в совершении краж из алексеевской и вертеевской церквей. По их словам, 15-го ноября 1900 г. они действительно виделись с свидетелем Золотухиным, но относительно кражи из алексеевской церкви ничего ему не говорили. Найденные в квартире Воскобойниковой мешочек с двумя пилками, долотом и буравом, а также оба револьвера, по словам обвиняемых, принадлежат первому из них Мащенку, который эти вещи похитил в вагоне у неизвестного пассажира. Кондрату Мащенку также предъявлены были обвинения в побеге из Сибири и проживательстве по подложному паспорту на имя Жукова. В этих преступлениях Мащенко признал себя виновным и объяснил, что вторично из Сибири он бежал в мае прошлого года, а паспорт на имя Жукова приобрел в Чернигове за 2 рубля у неизвестного человека.
Присяжные заседатели признали обоих подсудимых виновными в приписываемых ими преступлениях, и суд, в силу такого решения, определил сослать их на каторжные работы: Машенка на 6 лет, а Деменка, по лишения всех особых и лично по состоянию присвоенных прав и преимуществ, на 4 года.
Оба приговоренные, услышав такой приговор, дерзко рассмеялись, причем Мащенко, очевидно, зная, что для него высшей мерой наказания могли быть 12 лет каторги, обращаясь к председательствующему, сказал: „Эх, ваше превосходительство, лишили вы меня шести лет".
"Южный край" №7019
Спустя несколько месяцев (в октябре 1901 года) в газете появилось продолжение истории о виновниках в совершении святотатственных краж Алексеевской и Вертеевской церквей -- Деменко и Мащенко. Осенью того же года состоялся суд и харьковский окружной суд приговорил их к каторжным работам.
Из мести.
...Во время прогулки по тюремному двору зашли в предбанник и, увидев там арестанта Золотухина, бывшего свидетелем по их делу и дававшего уличающие их показания, набросились на него, вытащили во двор и из мести избили до того, что он чуть живой был доставлен в больницу. По постановлению начальника тюрьмы и с утверждения подлежащего начальства, Мащенко и Деменко будут подвергнуты к наказанию розгами по 30 ударов каждый.
"Южный край" №7172
Но и спустя несколько месяцев (в январе 1902 года) газета снова напечатала статью уже о покушении на убийство работников тюрьмы со стороны Деменко и Мащенко.
Покушение на убийство.
Вчера, 15 января (1902 года), в уголовном отделении окружного суда, под председательством члена суда М. Г. Кондратовича, слушалось, с участием присяжных заседателей, следующее дело:
16-го мая прошлого года харьковскими окружным судом было рассмотрено дело о краже, со взломом, церковной утвари из церквей в с. Алексеевке и Вертеевкѣ, Харьковского уезда. Виновные в этих кражах крестьяне Федоръ Деменко и Кондрат Мащенко были обнаружены
и розысканы по указанию крестьянина Зиновия Золотухина, который подтвердил
показание свое и в судебном заседании.
Деменко и Мащенко оба были признаны виновными и присуждены к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжные работы: Деменко на 4 года, а Мащенко на 6 лет. До приведения над ними приговора в исполнение Мащенко и Деменко содержались в губернской
тюрьме, где в одной камере с ними содержался в последнее время и крестьянин Николай Рябкин, отбывавший наказание по приговору окружного суда за кражу.
16-го октября в губернскую тюрьму заключен был и крестьянин Зиновий Золотухин, осужденный мировым судьей за кражу. На другой день, утром, Золотухин находился в тюремной бане, где мыл белье под присмотром тюремного надзирателя Щербака. В это время,
под наблюдением другого надзирателя Кириллова, по тюремному двору прогуливались арестанты Деменко и Мащенко в ножных кандалах и с ними другие арестанты, в том числе и обвиняемый Рябкин. Вдруг Деменко отделился от прочих и направился к тюремной бане. Надзиратель Кириллов спросил его, куда он идет, но за Деменко ответил арестант Рябкин, сказав: "он белье пошел переменить".
Зайдя в баню, Деменко сказал там надзирателю Щербаку, что ему надо переменить рубаху; ему дали рубаху, но он ее не взял и стал ждать. Когда же партия гулявших арестантов, в
числе которых были Мащенко и Рябкин, сделав круг по двору, опять подошла к бане, Деменко, оставшийся в бане, приблизился к мывшему там белье Золотухину, протянул ему руку
со словами: "здравствуй" и затем закричал: "сюда, ребята!"
На его крик подскочили Мащенко и Рябкин, оттолкнули преградившего им дорогу надзирателя Щербака, вскочили в баню и, вместе с Демейком, вытащив втроём из бани Золотухина во двор, стали бить его. Деменко бил Золотухина взятым в бане употребляемым при катании белья рубелем, Мащенко -- скалкою, а Рябкин бил поваленного на землю Золотухина кулаками и
топтал его ногами. Все трое наносили побои с ожесточением и, когда некоторые надзиратели пытались вступиться за Золотухина, Деменко, рассвирепевший более остальных, замахивался рубелем и, ругаясь, кричал: "уйди, а то убью!"
Наконец, к месту побоища прибежал начальник тюрьмы Дыхов и прекратил дальнейшее побоище. Вслед за тем уже в камере на вопрос помощника начальника тюрьмы Литвинова Де
менко и Мащенко сказали, что они били и хотели убить Золотухина за то, что
"он надел на них кандалы и из-за него они идут в каторгу" , причем Деменко и Мащенко высказывали сожаление, что им не дали убить Золотухина.
Золотухин, сильно избитый, был немедленно помещен в тюремную больницу, где вслед затем у него начался кашель и открылось кровохарканье. 25-го октября было произведено судебно-медицинское освидетельствование Золотухина, причем у него были обнаружены на левой стороне спины во всю её длину зеленоватое пятно с темно-синими полосами, ссадина на левом плече, зеленоватое пятно и ссадина на наружной поверхности левой ноги; вся левая рука
оказалась вздутою, отечною, зеленоватого цвѣта с темно-синими полосами; на наружной поверхности левой руки—несколько ссадин. При исследовании внутренних органов обнаружены признаки травматического плеврита, указывавшие в связи с отеками и бывшим у Золотухина кровохарканьем на кровоподтеки на внутренней стороне грудной клетки.
По мнению врача-эксперта Сильванскаго, Золотухину нанесены были тяжкие побои, которые в будущем могут отозваться на его здоровьи и что при массивности орудий, которыми побои наносились, в случае если бы побои эти не были прекращены в начале, а продолжались бы, Золотухину могла быть причинена и смерть.
Привлеченные в качестве обвиняемых Деменко, Мащенко и Рябкин не признали себя виновными в покушении на убийство Золотухина. Деменко и Мащенко, не отрицая нанесения ими побоев Золотухину, заявили, что намерения лишить его жизни у них не было, а
хотели они только побить его за то, что он выдал их по делу о краже из алексеевской и вертеевской церквей.
Рябкин же утверждал, что Золотухина он вовсе не бил, а, напротив, бросился защищать его, когда на него напали Деменко и Мащенко.
Присяжные заседатели признали всех трех обвиняемых виновными не в покушении на убийство Золотухина, а в нанесении ему побоев. В виду того, что по закону в подобных случаях дела могут оканчиваться примирением и Золотухин простил Деменка, Мащенка и
Рябкина, суд не наложил на них никакого наказания.
18-го (29-го) Января 1902 года.
"Южный край" №7259
Попущение арестанта на убийство должностных лиц.
Харьковская судебная палата с участием сословных представителей 23-го января разбирала дело о ссыльно-каторжном Федоре Деменко, обвиняемом в преступлении, предусмотренном 1457 ст. Улож. о Нак. Подсудимый имеет от роду 20 летъ, высокого роста, атлетического сложения. Приведен былъ в палату под усиленным конвоем.
Месяца 2—3 назад Деменко, вместе с Мащенко, приятелем своим, были приговорены окружным судом к каторжным работам на 4 года за кражи, совершенные шли из нескольких церквей, находящихся в Харьковской губернии. Один из свидетелей по этому делу на
суде в показаниях своих изобличал в краже Деменко и Мащенко, на вскоре сам за кражу попал в тюрьму.
Вот здесь то они и решили свести с ним свои старые счеты. Гуляя как-то по двору тюрьмы, Деменко и Мащенко заметили, что свидетель по их делу, моет в бане белье. Подойдя ближе
к бане, они отделились от других гулявших арестантов и, подскочив к окну бани,
разбили его и, проникнув таким путем в баню, начали с ожесточением бить бывшего
свидетеля по их делу. Последнего с трудом удалось освободить. За описанное буйство и
нарушение порядка в тюрьме Деменко и Мащенка, должны были быть подвергнуты телесному наказанию. 18 октября 1901 г., утром, в контору тюрьмы приведены были арестанты
Федор Деменко и Кондрат Мащенко для наказания. Начальник харьковской тюрьмы г. Дыхов, в присутствии начальника конвойной команды Болховитинова, офицера той же команды Мельникова, помощника тюрьмы— Тышкова и 12 человек надзирателей тюрьмы,
прочитал арестантам постановление о их наказании. Как только он кончил, арестант Деменко, выхватив нож из-за пазухи и обращаясь к своему товарищу Мащенко, крикнул: „Мащенко, не пускай никого, я с ними разделаюсь". Увидев в руках разъяренного Деменка нож, все 12 тюремных надзирателей, толкая друг друга, бросились из конторы,чуть не сломав её двери. В это время оставшиеся там начальник тюрьмы Дыхов, помощник его Тышков и начальник
конвоя Болховитинов подняли на Деменко револьверы, угрожая стрелять сейчас же, если он не бросит нож. Тем временем офицер Мельников призвал в контору нижних чинов конвойной команды, Деменко по прежнему оставался с ножом в руках, но когда начальник конвоя вторично повторил, что будет стрелять, если он не бросит нож, то его товарищ Мащенко взял нож у Деменко и бросил на пол. Нож этот оказался уже бывшим в употреблении и хорошо отточеным.
Привлеченный в качестве обвиняемого, Деменко признал себя виновным в том, что, при
описанных выше обстоятельствах, вынул нож и произнес угрозу лишить жизни окружавших
его должностных лиц, но не признал виновным в том, что приготовил этот нож заранее, с целью убийства кого-либо из упомянутых должностных лиц, причем показал, что когда его
вели в контору, то какой-то арестант из коробочной мастерской, передавая ему нож, сказал:
„не давайся, а если не сладишь, убегай в корпус, мы не дадим."
По показанию свидетелей, помощника начальника тюрьмы Литвинова и надзирателя Столяра,
которые вели арестантов Деменко и Мащенко в контору, нож не мог быть передан, когда
проходили мимо коробочной мастерской, так как это было бы замечено, но что нож мог
быть ранее ему передан кем-либо из арестантов, работавших в кузнечной, слесарной
или коробочной мастерских.
Когда прочитан был обвинительный акт, Деменко, признав себя виновным, добавил:
„Пусть меня Бог поразит на этом месте, если я хотел кого-либо убить. Я только хотел попугать".
Рассмотрев это дело,судебная палата определила: подвергнуть Деменка заключению в тюрьме
на 3 года, но в виду осуждения его судом в каторжные работы на 4 года, увеличить срок
каторжных работ на 9 месяцев.
"Южный край" №7268
Дело о кражах в церквах.
Вчера, 16-го мая, в местном окружном суде, под председательством товарища председателя А. Н. Кривцова, слушалось, с участием присяжных заседателей, дело о лишенном всех особенных прав и преимуществ Кондрат Мащенко и крестьянине Федор Деменко, обвиняемых: 1-й в побеге из Сибири и проживательстве по чужому виду, 2-й—в похищении со взломом из церкви священных предметов и денег. Дело это, из прочитанного на суде обвинительного акта, представляется в следующем:
В ночь на 12-е ноября 1900 г. в слободе Алексеевке, Харьковского уезда, из тамошней церкви совершена была кража разных священных предметов и денег. Чтобы проникнуть в церковь, злоумышленники выбили стекла в двух рамах алтарного окна и выпилили один железный прут в решетке, устроенной между рамами этого окна. Через образовавшееся отверстие воры проникли в алтарь церкви и там с жертвенника похитили серебряную, вызолоченную чашу с изображением Спасителя, серебряные же дискос, звездицу, лжицу, ковш и три блюда, а из незапертого комода—серебряные чашу, дискос и звездицу. С престола в алтаре похищены четыре серебряных вызолоченных креста (один с мощами) и дарохранильница с запасными св. дарами, причем футляр от дарохранильницы оставлен на полу с разбитыми стеклами. Перейдя из алтаря в другую часть церкви, злоумышленники каким-то орудием приподняли ящик свечной конторки и похитили оттуда около 3-х рублей медью, в том числе около рубля полукопеечными монетами. Затем воры сломали висячий замок, которым была заперта церковная кладовая и, проникнув туда, вырвали пробой замка з денежном сундуке и похитили оттуда наличными деньгами 75 руб., принадлежавших церкви, и 100 руб., принадлежавших церковному старосте Лысенко, и, кроме того, 5 билетов (именных) на разные церковные вклады и другие церковные бумаги. Из церкви злоумышленники вышли через боковую дверь, отбив на ней запиравший ее изнутри замок.
На другое утро, саженях в 70 от церкви, на прилегающем к ней пустопорожнем месте под забором обнаружено место, где, судя по, объедкам селедки и хлеба, злоумышленники закусывали после кражи. На этом месте найдены были выброшенные из дарохранильницы св. дары, и здесь же оставлена ворами часть похищенных бумаг, а именно: 3 билета государственной комиссии погашения долгов на 1,500 руб. и дубликат харьковского купеческого банка на 300 руб. Таким образом, кроме священных предметов и денег, злоумышленниками унесен был один билет комиссии погашения в 2,000 руб.
Алексеевская церковь расположена на краю слободы, возле большой проезжей дороги из
г. Харькова на Дергачи, в 4-х верстах от Харькова. Церковь охраняли ночью, два сторожа, которые сменялись по очереди. В ночь на 12-е ноября ничего подозрительного они не заметили.
Ночь была темная и ветряная, фонарей в церковной ограде не было.
Несколько дней спустя, в ночь на 18-е ноября 1900 г., в районе тоже Харьковского уезда совершена была кража из другой церкви в слободе Вертеевке. Церковь эта также охранялась двумя сторожами, которые в ту ночь также ничего подозрительного не заметили. Церковь в с. Вертеевке находится в конце села.
В эту церковь злоумышленники пробрались так же точно, как и в алексеевскую: в одном окне с южной стороны церкви сломали одну шибку, подпилили железную решетку и чрез образовавшееся отверстие проникли в церковь. Там из-под жертвенника они похитили окованный железом сундук, в котором хранилось 149 р., принадлежавших церкви книжка сберегательной кассы на 200 р. и отчетные денежные книги,—а из свечной конторки, со взломом 4 ящиков, похитили две жестяных кружки для сбора на церковь и деревянный ящик, куда складывались деньги, вырученные от продажи свечей и тарелочный сбор; в ящике и кружках было около 20 руб. мелкою монетою.
На другой день около церковной ограды найден был брошенный злоумышленниками железный бурав, а саженях в 150 от церкви, на окраине села, найдены похищенные из церкви две кружки, ящик и сундук, уже разломанные и пустые; только в сундуке ворами оставлена 5-рублевая золотая монета и сберегательная книжка церкви. Тут же валялись брошенные злоумышленниками стальная пилочка и шерстяная перчатка. По оставшимся там же объедкам хлеба и сала, окуркам сигарок и обгоревшим спичкам видно было, что злоумышленники после кражи на этом месте отдыхали и закусывали. Подозрение в совершении кражи из вертеевской церкви тогда же пало на двух неизвестных лиц, которых крестьяне соседней слободы Ольшаны Максим Ващенко и Петр Крамаренко видели 17-го ноября утром шедшими со станции „Мерчик“ по направлению к с. Вертеевке, отстоящей от названной станции на расстоянии около 3 с половиной верст. Лица эти показались Ващенку и Крамаренку очень подозрительными и тогда они хорошо рассмотрели обоих в лицо, причем заметили и их одежду.
В конце ноября 1900 г. до сведения полицейского урядника Титаренка дошли слухи, что крестьянин сл. Ольшаны Зиновий Золотухин знает, кто совершил кражу из церкви в сл. Алексеевке. На расспросы урядника Золотухин рассказал следующее, подтвержденное им и при допросе его судебным следователем: отбывъ за кражу наказание в Лебединской тюрьме, Золотухин прибыл 15-го ноября 1900 г. в Харьков и в тот же день встретился здесь с односельцем своим Федором Деменком, жившим без определенных занятий; Деменко пригласил Золотухина к себе в пригороднюю слободу Рубановку, где жил у своей любовницы Матрены Воскобойниковой. У Деменка Золотухин застал еще двух лиц подозрительных профессий; одного звали „Иван из-за бугра", другого-—„Иван усатый". Когда они вместе пили чай, Деменко завел речь о кражах из церквей и, обратившись к Золотухину, предложил ему поехать обокрасть одну церковь в Богодуховском уезде. На замечания Золотухина об опасности такого предприятия, Деменко ответил: „бояться нечего, мы уже обокрали церковь в Алексеевке, забрали деньги, кресты, чаши, и нас не поймали! „Иван из-за бугра" и „Иван усатый", сначала стеснявшиеся Золотухина, как незнакомого им человека, после уверения Деменка, что „это свой", тоже приняли участие в разговоре, и из общей беседы их Золотухин вывел заключение,что и „Иван из-за бугра" также принимал участие в краже из алексеевской церкви, что в церковь они проникли, выпилив железную решетку, что в церкви они пили из священных сосудов церковное вино, и что денег они похитили более 100 руб. Во время этой беседы Деменко из-под стола достал мешок, вынул из него и показал Золотухину две пилки, долото, бурав, топор, два пояса, показал также и два револьвера и при этом заметил,что с такими орудиями не страшно идти на кражу, потому что, если церковные сторожа вздумают их ловить, то можно их подстрелить.
Не дав Деменку определенного ответа на его предложения, Золотухин ушел от него и больше с ним не виделся.
Вследствие приведенного рассказа Золотухина, пристав 1-го стана Харьковского уезда И. Ф. Сизов 30-го ноября, рано утром, сделал обыск в квартире названной выше Воскобойниковой.
У неё пристав Сизов застал спящими двух людей; один из них назвал себя Степаном Варлаковым, другой—Иваном Жуковым. Последний в удостоверение своей личности представил паспорт на имя крестьянина Жукова, выданный из дар—Надеждинского волостного правления, Константиноградского уезда. У назвавшегося Жуковым при обыске в одном из карманов пиджака найдено до 5 руб. мелочи, в том числе 23 полукопеечных монеты, а у изголовья его постели оказался пятизарядный заряженный револьвер.
У другого, называвшегося Вардановым, в кармане пиджака также найден револьвер, заряженный пятью пулями.
Под матрацем кровати найден сверток с револьверными пулями, в сундуке Воскобойниковой оказался другой сверток с револьверными пулями и 65 коп. мелочи, в том числе 7 полукопеечных монет. На столе лежало два ножа, под кроватью—топор. В сенях найдена простая сумочка (мешочек), а в сумке оказалась ручная пилочка с деревянной ручкой, 1 другая пилочка с пятью запасными лезвиями, долото и железный бурав. Задержанные в квартире Воскобойниковой два лица, называвшиеся Жуковым и Вардановым, были предъявлены Зиновию Золотухину, и последний в Жукове признал „Ивана из-за бугра", а в Варлакове односельца своего Федора Деменка, с которыми виделся 15 ноября и которые рассказывали ему подробности совершенной ими кражи из алексеевской церкви. После этого задержанные признались, что назвали себя вымышленными именами. Назвавшийся Вардановым заявил, что он действительно крестьянин сл. Ольшаны Федор Цепенко, а выдававший себя за Жукова заявил, что он бежавший из Сибири, лишенный по суду всех особых прав и преимуществ бывший крестьянин дар-надеждинской волости Кондрат Мащенко.
Феодор Деменко и Кондрат Мащенко были предъявлены затем крестьянам Ващенку и Крамаренку, и оба они по обличью и одежде признали в предъявленных им Деменке и Мащенко тех самых двух подозрительных лиц, которых 17 ноября, накануне кражи из церкви сл. Вертеевки, они видели шедшими со ст. „Мерчик" в сл. Вертеевку. Личность Кондрата и
Мащенка была удостоверена при следствии отцом его и братьями, которым была предъявлена его фотографическая карточка.
Собранными затем справками установлено, что Кондрат Машенко уже неоднократно был судим за кражи. По приговору екатеринославского окружного суда от 30 ноября 1896 г. за вооруженную кражу он был лишен всех особенных прав и преимуществ и, по отбытии наказания в исправительном арестантском отделении, как не принятый обратно сельским обществом в свою среду, сослан был в Сибирь и водворен там в Ишимском уезде, Тобольской губернии, но вскоре оттуда бежал; затем по приговору екатеринославского же суда от 19 ноября 1899 г. за кражу, проживательство по чужому виду и побег из Сибири присужден был, по возвращении в место ссылки, к пяти-месячному тюремному заключению. В марте прошлого года Мащенко вторично ушел из Сибири и задержан был, как сказано выше, в Харькове 30 ноября того же года, причем в удостоверение своей личности предъявил паспорт на имя Жукова. Из сообщения дар-надеждинского волостного правления выясняется, что паспорт этот подложный на имя не существующего лица и подписан именами также не существующих волостного старшины и писаря.
По собранным справкам, Деменко также отбыл уже наказание за кражу со взломом по приговору харьковского окружного суда и в настоящее время состоит под следствием за подобную же кражу.
Привлеченные к следствию в качестве обвиняемых, Мащенко и Деменко, не отрицая того, что они по профессии воры и мошенники, похищающие, главным образом, "чрез подкидку" чужие деньги, не признали себя, однако, виновными в совершении краж из алексеевской и вертеевской церквей. По их словам, 15-го ноября 1900 г. они действительно виделись с свидетелем Золотухиным, но относительно кражи из алексеевской церкви ничего ему не говорили. Найденные в квартире Воскобойниковой мешочек с двумя пилками, долотом и буравом, а также оба револьвера, по словам обвиняемых, принадлежат первому из них Мащенку, который эти вещи похитил в вагоне у неизвестного пассажира. Кондрату Мащенку также предъявлены были обвинения в побеге из Сибири и проживательстве по подложному паспорту на имя Жукова. В этих преступлениях Мащенко признал себя виновным и объяснил, что вторично из Сибири он бежал в мае прошлого года, а паспорт на имя Жукова приобрел в Чернигове за 2 рубля у неизвестного человека.
Присяжные заседатели признали обоих подсудимых виновными в приписываемых ими преступлениях, и суд, в силу такого решения, определил сослать их на каторжные работы: Машенка на 6 лет, а Деменка, по лишения всех особых и лично по состоянию присвоенных прав и преимуществ, на 4 года.
Оба приговоренные, услышав такой приговор, дерзко рассмеялись, причем Мащенко, очевидно, зная, что для него высшей мерой наказания могли быть 12 лет каторги, обращаясь к председательствующему, сказал: „Эх, ваше превосходительство, лишили вы меня шести лет".
"Южный край" №7019
Спустя несколько месяцев (в октябре 1901 года) в газете появилось продолжение истории о виновниках в совершении святотатственных краж Алексеевской и Вертеевской церквей -- Деменко и Мащенко. Осенью того же года состоялся суд и харьковский окружной суд приговорил их к каторжным работам.
Из мести.
...Во время прогулки по тюремному двору зашли в предбанник и, увидев там арестанта Золотухина, бывшего свидетелем по их делу и дававшего уличающие их показания, набросились на него, вытащили во двор и из мести избили до того, что он чуть живой был доставлен в больницу. По постановлению начальника тюрьмы и с утверждения подлежащего начальства, Мащенко и Деменко будут подвергнуты к наказанию розгами по 30 ударов каждый.
"Южный край" №7172
Но и спустя несколько месяцев (в январе 1902 года) газета снова напечатала статью уже о покушении на убийство работников тюрьмы со стороны Деменко и Мащенко.
Покушение на убийство.
Вчера, 15 января (1902 года), в уголовном отделении окружного суда, под председательством члена суда М. Г. Кондратовича, слушалось, с участием присяжных заседателей, следующее дело:
16-го мая прошлого года харьковскими окружным судом было рассмотрено дело о краже, со взломом, церковной утвари из церквей в с. Алексеевке и Вертеевкѣ, Харьковского уезда. Виновные в этих кражах крестьяне Федоръ Деменко и Кондрат Мащенко были обнаружены
и розысканы по указанию крестьянина Зиновия Золотухина, который подтвердил
показание свое и в судебном заседании.
Деменко и Мащенко оба были признаны виновными и присуждены к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжные работы: Деменко на 4 года, а Мащенко на 6 лет. До приведения над ними приговора в исполнение Мащенко и Деменко содержались в губернской
тюрьме, где в одной камере с ними содержался в последнее время и крестьянин Николай Рябкин, отбывавший наказание по приговору окружного суда за кражу.
16-го октября в губернскую тюрьму заключен был и крестьянин Зиновий Золотухин, осужденный мировым судьей за кражу. На другой день, утром, Золотухин находился в тюремной бане, где мыл белье под присмотром тюремного надзирателя Щербака. В это время,
под наблюдением другого надзирателя Кириллова, по тюремному двору прогуливались арестанты Деменко и Мащенко в ножных кандалах и с ними другие арестанты, в том числе и обвиняемый Рябкин. Вдруг Деменко отделился от прочих и направился к тюремной бане. Надзиратель Кириллов спросил его, куда он идет, но за Деменко ответил арестант Рябкин, сказав: "он белье пошел переменить".
Зайдя в баню, Деменко сказал там надзирателю Щербаку, что ему надо переменить рубаху; ему дали рубаху, но он ее не взял и стал ждать. Когда же партия гулявших арестантов, в
числе которых были Мащенко и Рябкин, сделав круг по двору, опять подошла к бане, Деменко, оставшийся в бане, приблизился к мывшему там белье Золотухину, протянул ему руку
со словами: "здравствуй" и затем закричал: "сюда, ребята!"
На его крик подскочили Мащенко и Рябкин, оттолкнули преградившего им дорогу надзирателя Щербака, вскочили в баню и, вместе с Демейком, вытащив втроём из бани Золотухина во двор, стали бить его. Деменко бил Золотухина взятым в бане употребляемым при катании белья рубелем, Мащенко -- скалкою, а Рябкин бил поваленного на землю Золотухина кулаками и
топтал его ногами. Все трое наносили побои с ожесточением и, когда некоторые надзиратели пытались вступиться за Золотухина, Деменко, рассвирепевший более остальных, замахивался рубелем и, ругаясь, кричал: "уйди, а то убью!"
Наконец, к месту побоища прибежал начальник тюрьмы Дыхов и прекратил дальнейшее побоище. Вслед за тем уже в камере на вопрос помощника начальника тюрьмы Литвинова Де
менко и Мащенко сказали, что они били и хотели убить Золотухина за то, что
"он надел на них кандалы и из-за него они идут в каторгу" , причем Деменко и Мащенко высказывали сожаление, что им не дали убить Золотухина.
Золотухин, сильно избитый, был немедленно помещен в тюремную больницу, где вслед затем у него начался кашель и открылось кровохарканье. 25-го октября было произведено судебно-медицинское освидетельствование Золотухина, причем у него были обнаружены на левой стороне спины во всю её длину зеленоватое пятно с темно-синими полосами, ссадина на левом плече, зеленоватое пятно и ссадина на наружной поверхности левой ноги; вся левая рука
оказалась вздутою, отечною, зеленоватого цвѣта с темно-синими полосами; на наружной поверхности левой руки—несколько ссадин. При исследовании внутренних органов обнаружены признаки травматического плеврита, указывавшие в связи с отеками и бывшим у Золотухина кровохарканьем на кровоподтеки на внутренней стороне грудной клетки.
По мнению врача-эксперта Сильванскаго, Золотухину нанесены были тяжкие побои, которые в будущем могут отозваться на его здоровьи и что при массивности орудий, которыми побои наносились, в случае если бы побои эти не были прекращены в начале, а продолжались бы, Золотухину могла быть причинена и смерть.
Привлеченные в качестве обвиняемых Деменко, Мащенко и Рябкин не признали себя виновными в покушении на убийство Золотухина. Деменко и Мащенко, не отрицая нанесения ими побоев Золотухину, заявили, что намерения лишить его жизни у них не было, а
хотели они только побить его за то, что он выдал их по делу о краже из алексеевской и вертеевской церквей.
Рябкин же утверждал, что Золотухина он вовсе не бил, а, напротив, бросился защищать его, когда на него напали Деменко и Мащенко.
Присяжные заседатели признали всех трех обвиняемых виновными не в покушении на убийство Золотухина, а в нанесении ему побоев. В виду того, что по закону в подобных случаях дела могут оканчиваться примирением и Золотухин простил Деменка, Мащенка и
Рябкина, суд не наложил на них никакого наказания.
18-го (29-го) Января 1902 года.
"Южный край" №7259
Попущение арестанта на убийство должностных лиц.
Харьковская судебная палата с участием сословных представителей 23-го января разбирала дело о ссыльно-каторжном Федоре Деменко, обвиняемом в преступлении, предусмотренном 1457 ст. Улож. о Нак. Подсудимый имеет от роду 20 летъ, высокого роста, атлетического сложения. Приведен былъ в палату под усиленным конвоем.
Месяца 2—3 назад Деменко, вместе с Мащенко, приятелем своим, были приговорены окружным судом к каторжным работам на 4 года за кражи, совершенные шли из нескольких церквей, находящихся в Харьковской губернии. Один из свидетелей по этому делу на
суде в показаниях своих изобличал в краже Деменко и Мащенко, на вскоре сам за кражу попал в тюрьму.
Вот здесь то они и решили свести с ним свои старые счеты. Гуляя как-то по двору тюрьмы, Деменко и Мащенко заметили, что свидетель по их делу, моет в бане белье. Подойдя ближе
к бане, они отделились от других гулявших арестантов и, подскочив к окну бани,
разбили его и, проникнув таким путем в баню, начали с ожесточением бить бывшего
свидетеля по их делу. Последнего с трудом удалось освободить. За описанное буйство и
нарушение порядка в тюрьме Деменко и Мащенка, должны были быть подвергнуты телесному наказанию. 18 октября 1901 г., утром, в контору тюрьмы приведены были арестанты
Федор Деменко и Кондрат Мащенко для наказания. Начальник харьковской тюрьмы г. Дыхов, в присутствии начальника конвойной команды Болховитинова, офицера той же команды Мельникова, помощника тюрьмы— Тышкова и 12 человек надзирателей тюрьмы,
прочитал арестантам постановление о их наказании. Как только он кончил, арестант Деменко, выхватив нож из-за пазухи и обращаясь к своему товарищу Мащенко, крикнул: „Мащенко, не пускай никого, я с ними разделаюсь". Увидев в руках разъяренного Деменка нож, все 12 тюремных надзирателей, толкая друг друга, бросились из конторы,чуть не сломав её двери. В это время оставшиеся там начальник тюрьмы Дыхов, помощник его Тышков и начальник
конвоя Болховитинов подняли на Деменко револьверы, угрожая стрелять сейчас же, если он не бросит нож. Тем временем офицер Мельников призвал в контору нижних чинов конвойной команды, Деменко по прежнему оставался с ножом в руках, но когда начальник конвоя вторично повторил, что будет стрелять, если он не бросит нож, то его товарищ Мащенко взял нож у Деменко и бросил на пол. Нож этот оказался уже бывшим в употреблении и хорошо отточеным.
Привлеченный в качестве обвиняемого, Деменко признал себя виновным в том, что, при
описанных выше обстоятельствах, вынул нож и произнес угрозу лишить жизни окружавших
его должностных лиц, но не признал виновным в том, что приготовил этот нож заранее, с целью убийства кого-либо из упомянутых должностных лиц, причем показал, что когда его
вели в контору, то какой-то арестант из коробочной мастерской, передавая ему нож, сказал:
„не давайся, а если не сладишь, убегай в корпус, мы не дадим."
По показанию свидетелей, помощника начальника тюрьмы Литвинова и надзирателя Столяра,
которые вели арестантов Деменко и Мащенко в контору, нож не мог быть передан, когда
проходили мимо коробочной мастерской, так как это было бы замечено, но что нож мог
быть ранее ему передан кем-либо из арестантов, работавших в кузнечной, слесарной
или коробочной мастерских.
Когда прочитан был обвинительный акт, Деменко, признав себя виновным, добавил:
„Пусть меня Бог поразит на этом месте, если я хотел кого-либо убить. Я только хотел попугать".
Рассмотрев это дело,судебная палата определила: подвергнуть Деменка заключению в тюрьме
на 3 года, но в виду осуждения его судом в каторжные работы на 4 года, увеличить срок
каторжных работ на 9 месяцев.
"Южный край" №7268
Комментарии
Отправить комментарий